Если долго всматриваться в пропасть, пропасть начнёт всматриваться в тебя. Это правило следует помнить любому, кто интересуется аномальными явлениями. Раньше или позже, но любитель необычного начнёт встречать информацию по теме своего любопытства даже там, где совсем не ожидал.
На улице не было ни ветерка, ни звука, и Макс клялся и божился, что ему было так не по себе, как будто он попал куда-то в другой мир
Как-то раз во втором часу ночи я вышел покурить на лестничную площадку стандартного 9-этажного дома на улице Маяковского, в городе Екатеринбурге. Площадкой ниже дымил сигаретой сосед, я узнал его по одежде — камуфляжному кителю, хотя лица его не видел. Крикнул ему: «Привет, Максим!». Он посмотрел на меня снизу и как-то с опаской. Сосед так долго изучал мою физиономию, что я даже забеспокоился: может, со мной что-то не так? Лицо у Макса было белое, как бумага. В то же время он хорошо владел собой: руки не тряслись, глаза не бегали.
Он работает дежурным электромонтёром на электроподстанции «Южная» в Екатеринбурге и в каждую смену общается с напряжением в 500 киловольт. На такую работу и готовят специалистов, проверяют их как космонавтов. Какие-то психические отклонения, злоупотребление алкоголем или малейшее касательство к наркотикам исключены.
-Вот сходил за сигаретами, Георгич, — нервно усмехнулся Максим.- Чуть не поседел, блин!
– Где же «чуть»? Домой зайдёшь — посмотри в зеркало.
– А что? — насторожился Максим.
– А то, что у тебя виски седые. А ты говоришь — «чуть не поседел».
Макс машинально потёр коротко стриженый висок, а потом рассказал мне необычайную историю. Он устроился дома посмотреть на видео сериал «Ментовские войны». И тут обнаружил, что у него кончились сигареты. Нажал на «паузу», надел туфли и как был, в трениках и футболке, выдвинулся в киоск на углу Омской и Сулимова, где любой страждущий до глубокой ночи может купить пиво и сигареты. С четвёртого этажа на первый он доехал благополучно, открыл кодовый замок подъездной двери нажатием кнопки, вышел на улицу и пошёл к заветной цели. И понемногу начал беспокоиться.
-Понимаешь, Георгич, так не бывает. Возможно, тебе это в глаза не бросается, но мне очень даже! Не может такого быть, чтобы все газовые лампы, все рекламы светили ровно, без морганий, причём одним и тем же цветом. Понимаешь, среди них очень много разновидностей, в одних работают ртутные пары, в других — натриевые, в третьих — ещё какие-то, это только в простом народе ходит определение, что все газосветные лампы — это, дескать, «неоновые трубки»! Сколько типов газа-наполнителя, столько и цветов. И при этом надёжность этих штуковин не особо велика. Да ты сам видел — всегда потрескивают, мигают. А тут вдруг — ну всё горит исключительно ровно и каким-то одинаковым серым светом.
Максим длинно и замысловато выругался, что было для него совершенно не свойственно. От него слова грубого никто по жизни не слышал. Вот с этого момента я начал воспринимать его рассказ всерьёз.
На улице не было ни ветерка, ни звука, и Макс клялся и божился, что ему было так не по себе, как будто он попал куда-то в другой мир. Но сигареты… Киоск выглядел как обычно, и Максим постучал в окошко, предусмотрительно сжимая между пальцами правой руки две купюры по 10 рублей: пачка «Балканской звезды» стоит 19. Окошечко отодвинулось в сторону, но вместо привычного «Что вам?» изнутри дохнуло холодом и вонью, от которой у Макса перехватило дыхание. «Крыса сдохла, — услужливо подсказал так называемый разум, который всегда пытается удержать нас по эту сторону реальности. — Да разумеется, крыса сдохла!» — радостно согласился Максим.
-Пачку «Балканской», синенькой. — Макс протянул в окошечко деньги.
– Пожалуйста. — В окошечко проникло нечто такое, от чего у Макса, похоже, виски и побелели. Узкое тонкое щупальце. И при этом оно держало пачку синей «Балканской звезды». Максим не впал в панику и не побежал куда глядят глаза с истошными воплями. Он взял сигареты и сдачу. Вскрыл пачку, достал сигарету и закурил. Почувствовал вкус табака — вроде бы реальный. И только после этого пошёл домой.
Пути от киоска до подъезда — 200 метров. Но на полдороге Макса остановила… газета. На улице не было ни ветринки. И тем не менее по улице Омской неторопливо брела газета, зигзагами приближаясь к Максиму. Приводя его при этом в немыслимый страх.
-Если бы мой ключ не открыл замок двери подъезда, — рассказал мне Макс, выкуривая, наверное, десятую по счёту сигарету, — я бы там от страха и скопытился!
– А дальше что?
– А ещё хуже.
Максим вернулся в подъезд родного дома. Родной подъезд, всегда немножко замусоренный, немножко неопрятный, был стерильно чист и освещён бледно-фиолетовым огнём немигающих газовых ламп. Войти в лифт он уже не решился. Пройдя пешком до 4 этажа, он встал перед дверью с ключом и не мог заставить себя открыть дверь.
-Георгич, можешь смеяться мне в лицо, но меня просто затрясло от страха, что вот я сейчас дверь ключом открою — а там не моя квартира!!! И вообще я не «здесь», а чёрт знает где.
Простояв у собственной двери минут 15, Максим отступил на лестничную площадку, бросил ключи на бетон и закурил. И тут сверху высунулся я. Дальше, если верить Максу, всё сразу переменилось: и лампы в подъезде сразу загорелись уютно, по-домашнему, и тишина вдруг раскололась обычными звуками подъезда нормального многоквартирного дома. И вообще он мне был готов немедленно выставить пол-литра за избавление от кошмара.
-Шуруй домой, сосед. Навоображал себе с три короба, сам себя пугаешь, — подначил я Максима. — Пойдём, я сам твою дверь открою! Зуб даю, там нет никаких монстров, только твоя жена, дочка и собака.
– Нет, Георгич, не нужно. Всё в порядке. Посмотри — лампы мигают?
Пригляделись: одна из люминисцентных ламп на потолке лестничной площадки помаргивала.
-Вот видишь, мы дома. — Макс тяжело встал, его шатало. — Всё в порядке, мне помощь не нужна!
«Интересно», — подумал я и распечатал с компьютера рассказ Стивена Кинга «Крауч-Энд». Вот кусочек из него: «когда вокруг тишина, и стоит поздняя ночь, как сейчас, я говорю себе, что весь наш мир, всё, о чём мы думаем, — приятное, обыкновенное и разумное — все это похоже на большой кожаный мяч, наполненный воздухом. Только в некоторых местах кожа эта протёрлась почти насквозь. В местах, где… где границы очень тонкие».
И занёс его Максу — благо, всего-то спуститься на этаж ниже. Зря я это сделал. Макс вернул мне распечатку со словами: «Похоже на то», и с лицом, таким же белым, как и в ту странную ночь.
Вот такие дела. Это произошло буквально рядом со мной.