Честно сказать, впервые встретил человека, твердо и искренне признавшегося, что он сделал открытие, достойное Нобелевской премии, — и я ему почти поверил.
Виннер доказал: существует общность управления в живом и неживом
НЕТ, я помнил, конечно: среди ученых и писателей разве что не каждый второй считает себя не выявленным пока лауреатом. Помню, один русский эмигрант едко шутил: после Пастернака все наши инакомыслящие на Запад полетели, как бабочки на огонь, расправляя за спиной фалды фраков… Помню еще и разговор с одним из членов Нобелевского комитета. Он за чашкой кофе очень дотошно расспрашивал меня про известного советского писателя: действительно ли, как пишут в СССР, этот человек серьезно рассчитывает получить премию? Я пожимал плечами, ссылаясь на газеты: видимо, действительно рассчитывает! На что мой собеседник тихо вымолвил: если это правда, то он премию точно не получит…
Так вот, под чашку кофе, может быть, и лишился ни в чем не повинный человек шанса быть признанным при жизни гением?
Но это все из зыбкой и мистической практики премиальных комитетов, а передо мной находился иной, конкретный, живой случай. И он ведь не роман написал, каковой можно и оспорить. Борис Иванович Кудрин, профессор МЭИ, доктор наук, главный конструктор САПР громадного проектного института, еще 20 лет назад придумал теорию. И если она действительно верна, то, как я понял, мы живем несколько в другом мире, нежели искренне думаем.
Впрочем, вот что сказал для начала сам Борис Иванович:
-В 1976 году я открыл закон информационного отбора. Частный случай моего закона — закон Дарвина. Виннер доказал: существует общность управления в живом и неживом. Мой шаг после Виннера: не только управление одинаково, сама структура, схема — в живом и неживом — одна.
-Это что же, Борис Иванович, социал-дарвинизм, как выражались наши марксисты?
-Да, так меня и клеймили марксистские академики. А однажды случился такой курьез. Я был не выездным, но печатался много. И тут меня вызывает начальство и интересуется с подходом: ты что, с иностранцами контакты имеешь? Почему? А вот, объясняет, пришло письмо на тебя от японцев, приглашают к себе на симпозиум. Так откуда они тебя знают, если ты с ними не встречался? Ну, я тогда прояснил момент. У меня работ на эту тему около 100, Японцы народ пытливый, читают, наверное…
-И что, выпустили вас?
-Конечно, нет! Разве что моральное удовлетворение получил: моя теория технического ценоза вызвала-таки интерес.
-Простите, Борис Иванович. Давайте-ка попроще.
-А это просто. Как в биологии? Сначала изучали виды, подвиды, борьбу видов. С определенного времени — взаимодействие, сообщества. Растений, животных.
Например: «опушка леса». Можно, верно, пересчитать все растения на опушке. Но зачем, если опушек миллионы и они все разные?
Опушки есть ценозы. Мебиус придумал биологические ценозы. Так возникла экология. Началось изучение не отдельных растений, но их сообществ.
Моя идея — техноценозы. Тоже сообщества, но появившиеся с помощью человека. Это заводы. Города. Кто создал Москву? Юрий Долгорукий? Нет. Он основал ценоз. А ценоз фактически сам стал создавать себя.
-То есть саморазвитие помимо воли человека?
-Нет, воля участвует. Но развитие происходит так: с использованием воли и разума человека. По законам, которые, очевидно, выше и физических, и человеческих. В пределе же получается: мы, к примеру, думаем, что управляем автомобилем. Фактически же автомобиль управляет нами: едва появившись на свет, он стал диктовать нам свои условия — он подталкивает нас улучшать дорогу, топливо, загоняет пешеходов под землю и т.д. Вдумайтесь: техника очищает себе путь, делает себя лучше, используя человека.
-Значит, правы фантасты: власть на Земле в будущем захватят роботы?
Туг Борис Иванович усмехнулся. Посмотрел на меня этак странновато поверх очков и сказал:
-Почему в будущем? В настоящем. Вот мы с вами кто? Люди?
-Люди!
-А я утверждаю: все, что вокруг нас — леса, поля, реки — и мы сами тоже есть давным-давно одна техническая реальность.
ЧТО ЖЕ, после такого заявления было бы разумным встать и откланяться. Но я дал втянуть себя в спор. Я спросил:
-Выходит, мы давно уже биороботы?
-Нет, не биороботы. Но посмотрите на реальность — она вся техническая. Рождается ребенок, а в нем уже полтаблицы Менделеева: мама таблетки пила, ходила на вредную работу, прогуливалась по опыленным химией лугам, полям и лесам… Или возьмите какого-нибудь пожилого крупного руководителя — ему уже треть, если не больше, организма заменили: сердце, почки, желудок, легкие и т.п.
-Тогда мы — мутанты?
– В каком-то смысле да. Сегодняшний человек и человек Древний Греции суть разное.
– Можно ли это остановить? Или в том всего лишь гуманитарный «плач Ярославны»? Вот Солженицын призывает человечество к самоограничению. И не только он. И все исходят из возможности остановить, перенаправить технический прогресс.
– Я думаю, это не во власти человеческого разума.
– Как? Ведь прогресс создается разумом?
– При помощи его… По сути, за последние 2-3 века создалась иная планета с иной жизнью. И эта жизнь в основном даже не порождение разума. А порождение непознанных сил. Порождение самой технической реальности…
В Сибири, где не ступала нога человека (!), в 40 раз превышение прежних норм по некоторым элементам. В Москве-реке превышение предельно допустимых концентраций (ПДК) в воде в 2600 раз. Затем такой момент. Совсем недавно, еще в Великую Отечественную, народ выжил, так как буквально был близок к природе. У большинства были свои дома. Топили углем, дровами, питались с огорода… А если теперь отключить отопление, электричество в Москве — что будет? В Москве после войны, по-моему, один раз выключался свет. А в Америке была страшная паника по тому же случаю… Кроме печек, домов, мы растеряли и навыки. И все это диктует наше будущее. И все это развивается вне человека. Вне его разума. Потому что разум, осознавай он вполне происходящее, стал бы неотвратимо принимать меры против собственного уничтожения. Тысячи, миллионы процессов, когда-то запущенных и упущенных, идут помимо нашей воли и сознания. Новые процессы запускаются без учета последствий, губительных для всего живого. И это все свидетельствует: конечно, тут должны быть законы. Но они скорее выше человеческого разумения.
-Тогда что же открыли вы, коли законы вне разумения?
– Неясно направление: зачем? «кто» (или «что») диктует? Но можно уловить закономерности. Закон информационного отбора — отбираются наиболее живучие, перспективные коды. И, отбираясь, складываются в ценозы. А ценозы имеют свои законы. Например, в любом классе, в любой школе есть отличники и двоечники — так? Но если собрать всех отличников в одном классе, то спустя время в нем образуются свои двоечники. Если еще и еще разотберем — отсев будет повторяться. Так в социуме. Так в природе. Так и в технике.
Причем нигде нельзя обойтись без «двоечников» и без «отличников». Если тех или других не будет — ценоз развалится, рухнет. Это я вам не по наитию говорю. Это математически, на графиках, на сотнях кривых просчитано. Вот руководитель одной нашей авиакомпании сетует: все машины у него разные. А 20 процентов самолетов перевозят 80 процентов грузов. И надо-де оставить 20 процентов рабочих лошадок. Но это приведет к провалу авиакомпании.
-Почему?
– Объясню на другом примере. В торговой палатке только 10 процентов ходового товара, а от него до 60 процентов выручки. Но стоит хозяину отказаться от редких товаров — покупателя тотчас отпугнет бедность выбора, в результате упадет спрос и на ходовой товар. То есть разнообразие обязательно для поддержания спроса на «однообразие». Скажем, в Германии хозяева берут товары малыми партиями, составляя богатую витрину. В целом же равенство невозможно ни в чем. Ни в зарплате. Ни в природе. Ни в оплате электроэнергии.
-А как устроен ценоз под названием «общество»?
– Вот это на Западе хорошо изучено. (Технику они почему-то не просчитывали, может, быстро меняется). По ценологической теории, 10 самых богатых должны быть богаче 10 самых бедных в 10 раз.
– А если больше или меньше?
– Еще в конце XIX века было доказано: соотношение должно быть 1 к 10. Здесь устойчивость общества. В этом суть кривой Лоренца. Если, как в России сейчас, от 55 до 74 раз разрыв, громадный рост монополий, налоги не платятся, то мы видим, как начинаем разрушаться. Территориально. Экономически. Социально. В Швеции же противоположная проблема. Там разрыв всего в 6 раз. И это у шведов тоже вызывает тревогу.
– И капитал убегает из страны по причине жестких работающих налогов. Скажем, король мировой империи бумажных пакетов «Тетра Пак» мне рассказывал: чтобы вступить в наследство, ему пришлось уехать из Швеции в Англию… Но представим с высоты птичьего полета страну, в которой классическое соотношение перекошено, как у нас. Это та же торговая палатка, в которой нам навязывают, скажем, одно ядовитое «пойло». И изуродованная несчастная страна, как и убогая палатка, вызывает инстинктивное отторжение. По законам торговли? По законам эстетики? Или, если вам верить, то в основе по законам биологии?
– Э, нет! Ведь в биологии, в коммерции, в обществе, в техническом ценозе работают одни законы. Я предложил для понимания два термина. Ноева каста — это новые виды от всего числа особей лишь 5-10 процентов, но 40-60 процентов от общего количества видов. Саранчовая каста — это массовые, так сказать, серийные виды, те, что были недавно новыми, их 40-60 процентов количества особей, но 5-10 процентов количества видов… Саранча — это что-то массовое, как я уже сказал, серийное, но пока модное. Но из 10 тысяч членов СП несколько — известные писатели. Однако вывод такой: любое сообщество не может состоять из гениев, из уникалов, из одной ноевой касты. И любое государство в целях собственной безопасности обязано соблюдать данную кривую, чтобы просто выжить и народ не умертвить. Тут абсолютно никакой идеологии, одна математика, и только.
– А вы себя кем считаете? Материалистом?
– Я считаю: идея рождается вне потребности. И идея первична. Основные математические и физические находки сделали идеалисты, верующие. С этим даже Сталин был вынужден считаться. Алгебра Буля повлекла за собой компьютер. И посмотрите, что такое красивая поляна. Красивая поляна означает, что она устойчивая в своем разнообразии. Что она не исчезнет. Вот вам эстетика, а это одно и то же, что экология. Помните, Петр I издал указ: дома в Петербурге одинаковыми не строить. И вышел город — каждый дом на особицу. А Никита Хрущев своими «хрущебами» просто снял с повестки проблему Родины.
– ?
– В стране стало уничтожаться разное, отличное, уникальное пространство. «Дворы, в которых уважали Леньку-короля», заменились коробками — и исчезли короли. Так угробили целое поколение. Появился криминал, бесчеловечность. Потому «Ирония судьбы» и воспринимается неосознанно, как точно подмеченная трагедия.
И ТУТ МЕНЯ вдруг осенило. Фактически мы говорили об основах нашего скорого будущего.
-Однако постойте, Борис Иванович. Если вы так убедительно доказываете, что технический прогресс создается эксплуатацией разума, но им управляться фактически не может, то, что получается? Что человечество лишь используется, чтобы вбросить его руками в какую-то «Большую Иру» все эти компьютеры, ядерные бомбы, психотронное и информационное оружие? Но кто вбрасывает? Какие силы? Добра? Зла? Бог? Дьявол? Инопланетяне?
– Честно? Я не знаю, проблемы добра и зла слишком сложны…
– Когда-то Эйнштейн остановился на пороге. Он отказался признать, что физические законы могут быть вариативны. Ведь законы они и есть законы! И Бог не может играть в кости (много игр на компьютер), менять правила игры. Но уже академик Сахаров писал убежденно о том, что в сообществе физиков стало общепризнанным: да, законы в разных условиях могут проявляться по-разному. Да, Бог играет в кости!
– Это интересная мысль и точная.
– Но давайте и дальше пойдем, Борис Иванович, раз уж мы начали… Если вглядеться в картину XX века, то становится ясно: без двух изобретений — радио плюс двигатель внутреннего сгорания — ни Гитлер, ни Сталин не смогли бы воздвигнуть свои чудовищные тоталитарные системы. Первое обеспечило контроль и обработку массового сознания. Второе изобретение предопределило новую войну — войну моторов. После чего человеческое сознание, оболваненное и моторизованное, и вылепило ужасную реальность тоталитаризма…
Но это в прошлом. Что же сейчас? Что в будущем? Если уже не радио и танки — но ТВ, компьютеры, зомбирование, звездные воны? Мы, выходит, неизбежно вкатываемся в новый, неведомый тоталитаризм? В тоталитаризм, каковой есть всегда естественное порождение внечеловеческого прогресса?
…Я представил себе эту картину в виде внезапно полураскрывшегося веера. Яркое пятно, развернувшись, обнаружило странный и четкий рисунок. Задачи, которые решались с помощью двух жестоких режимов 30-40-х годов, сходные. «Коммуна» и «фашио» имеют общее — организация, охват, пучок. То есть тотальное управление человечеством. За ГУЛАГом и концлагерями просматривается не просто неслыханное зверство — но богоборческая попытка селекции, регулирования численности, понижения и «повышения» качества, пересадки или ликвидация «ненужного» человеческого материала… Оба режима пали. А ведь технический прогресс пошел дальше! И не получилось ли так, что под ядерным зонтиком произошла не либерализация, а тихое снятие табу с нерешенных тогда задач?
Зачем концлагеря и ГУЛАГи, ежели выяснилось, — численность можно регулировать контрацепцией, управляемым недоеданием, свалками ядерных отходов, просто тотальной невыплатой зарплат? Не происходит ли ныне отсечение человечества XX века от нового сообщества, создаваемого для века XXI? Индустрия размножения через пробирки, пересадка и торговля органами, массовая культура, эрзацкульты (типа «АУМ синрике») вместо любви, естественного воспроизведения, традиционных религий и тысячелетней культуры?
Что подразумевают настойчиво внедряемые идеи «постхристианства» и «конца истории»? Не означает ли это, в конечном счете, что естественное человечество финиширует и на смену ему идет управляемое техногенное сообщество?
…Странный рисунок на полураскрывшемся веере не показывал до конца: куда все идет? Зачем?
Кто-то меняет человечество «под себя»?
Жизнь обновляется, подготавливаясь к грядущему, еще более жестокому веку?
Или это Бог спасается от неудавшегося эксперимента?..
-Вы меня спрашиваете, — усмехнулся профессор. — Я не знаю, да и не могу знать, но скорее всего то, что вы говорите, близко к правде. Есть, конечно, шанс: коли законы «окажутся вариативны»? Одно я могу сказать определенно. Человечество все более вываливается из Ноевой касты и становится саранчой. А природа саранчу «отстреливает». И мы это видим сейчас человека стало много. Если нет больших войн — появляется СПИД, просыпается туберкулез, оживает холера…
-Выхода нет?
– Выход есть. Открытые закономерности сделать работающими регуляторами. Это первое. Второе. Сохранить разнообразие. Как кому бы ни хотелось, Север и Юг, Запад и Восток должны остаться самими собой. Если кто-то захочет превратить всех в саранчу, то исчезнет и Ноева каста.
Я просчитал однажды Орду… по лукам. Известно, что Чингисхан в своем войске ввел, по-нашему, «ГОСТы» на луки. Основная масса луков была рассчитана на среднесильное большинство. Но примерно один процент луков был предназначен для богатырей. У Чингисхана его саранча (бедняки) жили несравненно хуже наших бомжей. И сам хан был неизмеримо беднее какого-нибудь строителя наших финансовых пирамид. Но что из этого? Отсюда напрашивается вывод: хочешь быть сегодня миллиардером, соблюдай ту же классическую кривую, но в пропорции — теперь бедняков больше и их надо кормить лучше, чем рабов. Иначе просто не будет миллиардеров. В этом, повторяю, ноль идеологии. Так устроен техноценоз. Одна математика и ничего больше.
Для исследования технической реальности, как и для биологической, судя по всему, необходимо самостоятельное направление в науке. Так не является ли технетика, развиваемая Б. Кудриным, той самой — новой наукой?